К сожалению, эта стихийно выросшая застройка, пестро включающая в себя и аналоги ингушских сакль (они обычно заброшены, так как хозяева убиты или сидят), и подражания помещичьим гнездам, и удивительные конструкции в стиле бионических форм, и неожиданные вкрапления hi-tech, и образцы, подсмотренные в маленьких городах Новой Англии, и т. п. - вся эта модерновая эклектика не каталогизирована, авторов этих иногда вполне качественных сооружений знают только специалисты.
Всем известно, скажем, что президент Путин побывал в "Русской деревне" в Больших Мандрогах на Свири. Этот Диснейленд на русский лад построен царскосельским предпринимателем Сергеем Гутцайтом для круизных туристов, преимущественно американцев, и производит на них впечатление значительно большее, чем Кижи и Валаам. Это связано не только с общеизвестным невежеством и провинциальностью жителей США, но и с замечательной архитектурой Ивана Князева. Этот великолепный, слегка иронический стилизатор сумел построить некое подражание не русской деревне, а строениям архитектора Виктора Гартмана, который в 1870-е годы стремился таким способом передать русский дух (тоже в основном для иностранцев). Тот же Князев построил и собственный дом предпринимателя Гутцайта в Тярлево, стилизуя неоклассицизм 1910-х годов.
И в петербургской архитектуре основные достижения, скорее, связаны с малыми формами - назовем, например, принятый проект архитектора Игоря Матвеева и скульптора Каминкера - "Памятник женщинам-бойцам ПВО", удачно вписанный в пространство между Белозерскими банями, улицами Ленина и Кронверкской на повороте линии трамвая. Памятник этот включает в себя в качестве элемента брандмауэр и напоминает, скорее, жесткую немецкую традицию, восходящую к экспрессионизму.
Петербургский взгляд на Москву завистлив и исполнен комплексов. Но отличие двух столиц в том, что в Москве современная архитектура есть, а в Петербурге, в общем, нет. Другое дело, что москвичи уже более ста лет чувствуют себя гораздо более свободными и не скованными городской средой. Московская среда эклектична по определению, она поглотит и переварит и церетелиевского Петра, и шемякинских монстров. В Петербурге же разгуляться труднее - любой чугунный городовой или Тургенев выглядит бельмом. Но и пребывать вечными учениками и подражателями тоже невозможно.
Вообще, центр Петербурга гораздо больше нуждается в смелых градостроительных, чем архитектурных решениях. Важнее новый мост, чем новая церковь, трасса-дублер Невского, а не очередная пешеходная зона. Магистрали закупориваются без подземных и надземных пешеходных переходов и туннелей. Всякая новая застройка в районе "золотого треугольника" и на парадных набережных исключительно рискованна, как, впрочем, и еще более разрушительные радикально ретроспективистские идеи (сооружение канала вокруг Инженерного замка).
Центр - это наша нефть, или, если угодно, чернозем. Самый большой исторический город Европы способен приносить дивиденды скорее не за счет перестройки, а за счет осторожной реконструкции, простого приведения в порядок, ремонта. Понятно, что риэлтерам и девелоперам сладко построиться именно в центре. Но во-первых, и в исторической части города есть зоны, вполне позволяющие точечные вкрапления (а иногда и строительство целых новых кварталов - промзона Петровского острова, Аптекарский остров - ближе ко Дворцу молодежи, Крестовский вне Приморского парка Победы, Васильевский от 8-й линии до Гавани, куски между Суворовским проспектом и Невой).

Петербург - четвертый по величине город Европы. Второй - на постсоветском пространстве. В отличие от Берлина и Лондона он не был разрушен бомбежками, в отличие от Вены имеет огромный исторический центр и в отличие от Парижа не имел барона Османа. Поэтому западный опыт применим здесь скорее к интерьерам и градостроительным решениям, нежели к застройке как таковой.

Надо сказать, что свойственное рококо сочетание "исторического" фасада и современной, иногда вызывающе авангардной, начинки здания в городе опробовано и иногда вполне удачно. Например, выполненные итальянскими мастерами в стиле "третьей империи" интерьеры клуба "Талеон" или разнообразные, но всегда остроумные работы Андрея Дмитриева (ресторан "Ресторан", "Старое кафе", клуб "Лаборатория"), или минималистский интерьер клуба "Манхэттен". Отдельного разговора заслуживают интерьеры реконструированных квартир, менее помпезные, чем в Москве, но включающие в себя все достижения современной техники.
Путь изнутри вовне, от функции к фасаду вообще естественен для архитектуры. И как кажется, гораздо лучше сочетается с общим городским патриотизмом - ведь в отличие от фасадов большинство интерьеров не уцелело. Калечащий комплексный капитальный ремонт расчистил поле для ничем не ограниченной архитектурной фантазии.